Алекс Шерер - Охотники за облаками

– Но в чем правы?

– Во всем. В своем понимании бога и того, что бывает с нами после смерти. В единственно верной форме поклонения. В том, как был создан мир. Обычный набор.

– И только-то?

– А что еще бывает? – спросила она, глядя на меня с укором, словно я в чем-то сглупил. – Где вообще это по-другому? Где хоть что-то по-другому? – добавила она.

Она прибавила скорости, чтобы не отставать от Карлы и Каниша, которые торопливо шли впереди.

А причины торопиться были. Мы рассчитали время не так удачно, как хотелось бы. Жители острова вот-вот начнут просыпаться. Квенанты рано вставали.

Город пробуждался и оживал. Люди вываливались из домов. Зашумели улицы. Загромыхали телеги, загрохотали бочки. Все здесь приводилось в действие людьми. На глаза не попадалось ничего механического. Даже ни одного вьючного животного не было. Не исключено, что их всех перевешали.

Что поразило меня больше всего, так это то, что все до единого здесь носили вокруг шеи небольшую петельку. Их носили как галстуки. Они были даже у детей – поменьше и поярче, сплетенные из хлопковых ниток, а не из пеньки, но все равно, у них на шеях висели петли.

Каниш нырнул в темный безлюдный закоулок и поманил нас за собой. Он остановился и огляделся. Завидев обмотанную кем-то вокруг столба бечевку, достал нож, перерезал ее, размотал, разрезал на четыре части и раздал их нам. Свою он завязал в виде петли и продел в нее голову.

Мы последовали его примеру. Моя петля оставляла желать лучшего, но ведь у меня совсем не было опыта в завязывании узлов.

Теперь мы совсем не вызывали подозрений и были лучше подготовлены ко встрече с местным населением. Мы вернулись обратно на главную улицу. За те несколько минут, что ушли у нас на изготовление петель, половина горожан успела высыпать из своих домов на улицу.

Сейчас там кипела жизнь. Мелькали сонные люди, занятые своими утренними заботами, только начинающие день. Открывались лавки и магазины, поднимались ставни, отпирались двери, товар выставлялся на витрины. И куда ни глянь, без исключения, у всех на шеях красовались петли.

Мимо нас шла дорого одетая женщина. У нее тоже имелась петля, вот только сделана она была из драгоценных камней, которые искрились и переливались на солнце. Женщина благосклонно кивнула приличного вида джентльмену, который шел ей навстречу.

– С добрым утром, правоверный.

– И тебя с добрым утром, правоверная, – ответил он. И сделал жест, как бы вычерчивая в воздухе петлю, а она ответила ему тем же, после чего каждый пошел своей дорогой.

– Знак петли, – прошептала Дженин.

Но это я и так понял. Непроизвольно я даже, как завороженный, попытался повторить этот жест.

Мы вышли на шумную площадь. На углу, судя по шпилю и куполу, расположился храм.

Каниш остановился и помедлил. До этих пор мне он казался человеком, лишенным всяческого любопытства к вещам, его не касающимся, но даже ему как будто хотелось заглянуть в храм.

Мы подошли к дверям церкви и проскользнули внутрь. У дальней стены располагался алтарь, над которым нависала прикрепленная к балке под потолком петля, сложным манером сплетенная из золотых и серебряных нитей. В красном стеклянном подсвечнике горел огонек.

Священник читал проповедь перед небольшим приходом. У него тоже на шее была петля, только нарядная, красивого плетения, совсем не похожая на хлопковые и пеньковые петли менее состоятельных верующих. Еще одна петля была завязана у него на рясе в качестве пояса.

Прихожане держали в руках псалтыри, у многих в руках были петли. Я заметил, что на некоторых петлях были завязаны узелки, отчего они становились похожи на четки с узелками вместо бусин.

– А сейчас, собратья, вместе прочтем заповеди петли.

Священник читал первым. Прихожане вторили. Петля, висящая над алтарем, покачивалась от сквозняка из открытого окна. Она как будто кивала, давала советы и добрые наставления, даруя свою мудрость, побуждая тебя не грешить. А не то…

Кто-то постучал мне по плечу. Это оказалась Дженин. Каниш и Карла уже ушли. Я пошел за ней следом к выходу, и мы вернулись на улицу.

Народ прибывал с каждой минутой. И чем ближе к центру мы подходили, тем очевиднее становилось, что тут вовсю готовятся к какому-то широкому празднеству. Повсюду были вывески, рекламы и специальные предложения.

«Великомученик Квенант. Купи новую петлю ко Дню Квенанта».

«Распродажа! Открытки ко Дню Квенанта».

«Праздничная программа Великого Повешения».

Когда Каниш увидел это, он остановился и дал мне немного денег.

– Иди-ка, – сказал он и ткнул пальцем в – программку на витрине магазина, – купи одну такую.

Я послушался. Когда я вышел с покупкой, он выхватил ее у меня из рук, даже не спросив сдачу. Пока он листал буклет, Карла и Дженин заглядывали ему через плечо.

– Ага. Вот оно…

Я тоже посмотрел. Буклет был раскрыт на странице «Мероприятия в День Квенанта». Нужная нам часть была озаглавлена «Церемония казни заключенных».

– В полдень, – прошептала Карла. – Завтра в полдень.

– Завтра, – сказал Каниш. Он свернул буклет и смял его в руках жестом, как будто сворачивал кому-то шею.

На счастье, в то утро Каниш, Карла и Дженин не были единственными людьми в плащах и капюшонах. Так были одеты очень многие. Наверное, местная мода диктовала набрасывать на голову капюшон, когда выходишь из дома.

Так что скорее смешиваясь с толпой, чем выделяясь из нее, вместе с плотным уже потоком людей мы продолжили двигаться в глубь города.

Становилось все более очевидно, что завтра будет особый день. Повсюду продавались сувениры в честь Дня Квенанта. На торговых прилавках выстроились ряды миниатюрных сувенирных виселиц. Там же можно было найти сувенирные петли и сувенирные брелоки, сувенирные значки и сувенирные кепки, сувенирные ручки и сувенирные точилки, и на случай дождя даже сувенирные зонты.

Прилавки в булочных ломились от буханок праздничного хлеба, праздничных булочек и пирогов, а также выпечки, с виду напоминавшей круассаны или рогалики, но при ближайшем рассмотрении оказавшейся пряничными петлями, лоснящимися от сахарной глазури.

В каждом магазине до единого на витринах были представлены религиозные миниатюры с виселицами, петлями и висельниками, демонстрирующие приверженность хозяев своей религии.

В общем, все это было довольно похоже на Рождество, каким его описывали в книгах: в воздухе витал праздничный дух; что-то необычное и воодушевляющее было на пороге; что-то, чего хотелось ждать.

По такому настроению вокруг сложно было поверить, что гвоздем завтрашних торжеств станет церемониальная смертная казнь. Но это было так. Казнь была самым ожидаемым событием дня. И среди приговоренных к смерти был и отец Дженин.

– Посмотри на них, – шепнула мне Дженин. – У них у всех крыша поехала. Ходят с петлями на шее, а ведут себя так, как будто это совершенно нормально.

– Но это и есть нормально– сказал я. – Для них. И вообще… – мне вдруг пришла в голову одна мысль. – А во что верят охотники за облаками?

– В то, что нужно двигаться вперед и избегать неприятностей, – ответила она. – Самая лучшая философия.

– Из-за движения вперед вы как раз и попали в неприятности, – заметил я.

– Ну, топтание на месте тоже не всегда может уберечь от неприятностей, верно, Кристьен? – сказала она. – Взять хоть тебя, сидел себе спокойно дома, но устраивало ли тебя это? – и она улыбнулась мне обворожительной улыбкой.

На это мне было нечего возразить.

Мы вышли на центральную площадь. Слева от нас был собор. Я посмотрел вверх, где остроконечный шпиль на куполе переходил в виселицу, с которой свисала привычная и уже ожидаемая петля. Двери собора были распахнуты, и оттуда доносились голоса хора.

На ступеньках собора толпились нищие. Они выпрашивали милостыню, голося так, что их было слышно и за пределами собора. Они восседали живыми (или полумертвыми) грудами тряпья, их лица были частично скрыты накидками и капюшонами, словно чтобы придать им более жалкий, унылый вид и тем самым сильнее тронуть сердца прохожих.

– Подайте милостыню, правоверные! Квенанта ради! Подайте бедняку! Подайте! Подайте, и вам воздастся!

Каниш бросил одному из попрошаек монету. Она упала у ног нищего, и тот набросился на нее, как оголодавший человек набрасывается на еду. Он подхватил монету с земли и спрятал в складках своего плаща, пока ее не отобрали.

На площади трудились рабочие, стуча молотками, забивая гвозди: они строили виселицу и возводили эшафот, где наверняка и будут проходить завтрашние казни.

– Где держат твоего отца? – шепотом спросил я. – Где находится тюрьма?